Внеконкурсное оспаривание сделок должника. Научно-практический круглый стол «оспаривание сделок при банкротстве: проблемные вопросы. сделка с неравноценным встречным исполнением

Из недавно рассмотренных Судебной коллегией по экономическим спорам Верховного суда РФ дел о банкротстве мое внимание при подготовке этой колонки привлекли два определения с одинаковыми фабулами и выводами суда - от 18.12.17 № 305-ЭС17-11710 и 305-ЭС17-11710(2) по делу № А40-177466/13 (ЗАО «Строительное управление 83 Мосфундаментстрой» против ЗАО «Мосфундаментстрой-6»).

В этих делах рассматривался следующий казус. Временный управляющий узнал о порочной сделке во вред кредиторам, но в наблюдении ее не оспаривал. Затем ввели конкурс, при этом конкурсного управляющего суд сразу не утвердил и поручил временному управляющему провести собрание кредиторов для выбора кандидатуры конкурсного, что и было сделано.

В итоге этого же временного управляющего суд назначил конкурсным. После этого управляющий оспорил упомянутую сделку, но ответчик заявил о давности, сославшись на начало течения исковой давности (как завещал покойный Е.А. Крашенинников, надо о говорить о давности, а не о сроке давности, ибо давность и есть срок) с даты введения конкурсного производства, когда временный управляющий стал исполняющим обязанности конкурсного и получил полномочия на оспаривание сделки.

Верховный суд РФ не согласился с таким подходом и указал на то, что суд формально не назначил временного управляющего исполняющим обязанности конкурсного, а только поручил ему провести собрание кредиторов. Этот аргумент сам по себе мне кажется спорным, поскольку первая и основная функция исполняющего обязанности конкурсного управляющего и состоит как раз в том, чтобы провести собрание. Если согласиться с Верховным судом, то значит ли, что в этом деле до утверждения конкурсного управляющего никто, в том числе бывший временный управляющий, не имел его прав и не нес его обязанностей? Такое решение вряд ли отвечает целям банкротной процедуры. Кроме того, действительно ли требуется использование именно слов о возложении обязанностей конкурсного на временного - разве само обязывание его провести собрание не означает такого возложения? Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве) обоснованно исходит из того, что без управляющего по общему правилу процедуры банкротства быть не должно и исключения из этого правила должны быть редчайшими (например, если при банкротстве гражданина длительное время не удается найти того, кто согласился бы быть финансовым управляющим).

Но еще более меня смущает то, что ведь возможен и целесообразен еще более строгий подход - исчислять давность в этом случае даже не с момента введения конкурса, а с момента, когда еще в наблюдении временный управляющий узнал о банкротном пороке сделки. Да, один из многочисленных пороков нашей уродливой процедуры наблюдения заключается в том, что конкурсное оспаривание сделок в ней почему-то недоступно (хотя, например, субсидиарная ответственность теперь доступна). Но значит ли это, что в наблюдении нельзя оспаривать сделки, совершенные во вред кредиторам? Да, практика высших судов говорит нам о том, что там, где применимы правила о конкурсном оспаривании (ст. 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве), нельзя применять общие правила о кредиторском оспаривании по ст. 10 ГК РФ (см. постановление Президиума ВАС РФ от 17.06.2014 № 10044/11 по делу № А32-26991/2009 и определения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 31.08.2017 № 305-ЭС17-4886 и от 24.10.2017 № 305-ЭС17-4886 (1) по делу № А41-20524/2016). Но в том то и дело, что это касается конкурсного производства, где доступно конкурсное оспаривание, и потому специальные нормы о нем вытесняют общую норму ст. 10 ГК РФ.

Но в наблюдении-то как раз неприменимость норм о конкурсном оспаривании и открывает дорогу общим правилам ст. 10 ГК РФ, на которой ввиду отсутствия какого-либо законодательного регулирования строится внеконкурсное оспаривание (ч. 13 ст. 14 Федерального закона от 29.06.2015 № 154-ФЗ, п. 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации», определения Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 01.12.2015 № 4-КГ15-54, от 08.12.2015 № 5-КГ15-179 и 34-КГ15-16, от 29.03.2016 № 5-КГ16-28, от 19.04.2016 № 83-КГ16-4, от 14.06.2016 № 52-КГ16-4, от 09.08.2016 № 21-КГ16-6 и № 21-КГ16-7, от 20.09.2016 № 49-КГ16-18, от 28.02.2017 № 32-КГ16-30, от 18.04.2017 № 77-КГ17-7 и Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 13.06.2017 № 301-ЭС16-20128 по делу № А28-12640/2015). Раз, как видно из приведенной многочисленной судебной практики, кредитор может оспорить сделку, совершенную ему во вред, вообще без возбуждения дела о банкротстве, то неужели может так быть, что введение наблюдения лишило его такого права?

Следующий шаг в наших рассуждениях - раз кредитор может в наблюдении оспорить сделку по ст. 10 ГК РФ, то тем более такое право не может не иметь временный управляющий, ибо основная задача управляющего - защищать интересы кредиторов и концентрировать в себе их полномочия по удовлетворению требований к должнику. В связи с этим мы убеждены, что не только кредиторы, но и временный управляющий в наблюдении могут оспаривать сделки, совершенные во вред кредиторам, по ст. 10 ГК РФ.

Впрочем, на примере обсуждаемых дел нельзя не отметить одной важной вещи - суды, как мне кажется, так часто ищут самые разнообразные окольные пути для продления давности, поскольку в нашем законе почему-то очень короткая давность. Более того, давность для оспаривания сделок во вред кредиторам даже короче общей - всего один год. Такая короткая давность, конечно же, подрывает в глазах правоприменителя один из важнейших аргументов в пользу давности - архивный (с течением времени все труднее установить факты - люди забывают и умирают, документы погибают и т.п.). Будь наша субъективная давность подлиннее (хотя бы лет на пять-десять), убежденность в ее справедливости и готовность ее ценность отстаивать были бы гораздо выше.

С другой стороны, пока в нашем праве не было объективной десятилетней давности, годичный субъективный срок для конкурсного оспаривания имел и свои достоинства, учитывая, что открытие конкурса часто не зависело от потенциального ответчика и потому тот принужден был находиться в бесконечном страхе (а вдруг завтра контрагента признают банкротом?). В этом смысле показательна последняя реформа субсидиарной ответственности, которая, признав прямо применимость к искам о субсидиарной ответственности десятилетнего объективного срока и допустив такие иски уже в наблюдении, одновременно увеличила субъективный срок с одного до трех лет. Похожие изменения были бы целесообразны и для конкурсного оспаривания (частично они произошли в правилах о банкротстве граждан, где конкурсное оспаривание доступно в любой процедуре банкротства, в том числе в унаследовавшей некоторые черты наблюдения процедуре реструктуризации долгов).

И, поскольку я пишу эту колонку 14 февраля, напоследок немного о любви - то бишь, применительно к банкротному праву, о совместном банкротстве супругов. Этот институт, лишь пунктиром обозначенный в Законе о банкротстве (п. 7 ст. 213.26), постепенно (хотя и не без трудностей) приживается в судебной практике, и к нему мы начинаем привыкать, как привыкли уже в принципе к самому банкротству граждан. Вообще банкротное и семейное право очень тесно соприкасаются, и я очень рад, что на запланированной Исследовательским центром частного права на апрель конференции по совместной собственности супругов нашлось место и для моего доклада по совместному банкротству супругов. Приходите, будет интересно!

Всем известно, что на стадии судебного спора должник, находясь в процессуальном положении ответчика, имеет возможность осуществлять сделки по выводу своих активов с целью избежать механизма взыскания денежных средств за счет реализации имущества должника.

Одним из способов борьбы с подобными злоупотреблениями со стороны ответчика является принятие обеспечительных мер в виде запрета отчуждения принадлежащего ответчику имущества. Такие меры направлены на ограничение распоряжения имуществом ответчика, на которое может быть обращено взыскание во исполнение решения суда по рассматриваемому делу в случае удовлетворения иска.

Однако когда речь идет о денежном требовании, суды относятся с большой осторожностью к принятию подобных мер, так как имущество ответчика не связано непосредственно с предметом спора, и, следовательно, такая мера может нарушить баланс интересов сторон. Общая тенденция судебной практики в этом вопросе тяготеет к отказу в принятии обеспечительных мер за исключением случаев, когда истец сможет доказать, что ответчик осознанно предпринимает попытку вывода актива, не имея при этом иных источников погашения долга.

Кроме того, суды при рассмотрении подобных мер требуют от заявителя наложения запрета не на абстрактное имущество ответчика, а на конкретные объекты, тогда как на стадии судебного спора о взыскании денежных средств истец обычно не обладает достаточной достоверной информацией о составе активов своего контрагента.

Введение в Арбитражный процессуальный кодекс РФ обязательного претензионного порядка лишь усугубляет ситуацию, предоставляя возможность недобросовестному должнику оперативно избавиться от ликвидных активов еще до подачи иска и возникновения самой возможности применения института обеспечения иска.

Таким образом, перед кредитором, защищающим свой законный интерес, встает вопрос применения эффективных правовых инструментов оспаривания сделок, совершенных должником по отчуждению своего имущества с целью причинения вреда кредиторам.

Российское законодательство содержит единственный способ оспаривания кредитором сделки должника, совершенной с целью причинения вреда кредиторам - в рамках дела о банкротстве должника по основаниям, предусмотренным главой III.1 Закона о банкротстве (в частности, в соответствии с пунктом 2 статьи 61.2 закона)

Введение длительной и затратной для кредитора процедуры банкротства должника ради оспаривания сделки не всегда отвечает принципу эффективного правосудия. Более того, некоторые кредиторы и вовсе лишены возможности возбуждения дела о банкротстве в отношении своего должника в силу закона. Например, кредитор, требования которого представляют собой санкции за неисполнение основного обязательства (пени, штрафы по договору), вне зависимости от размера требования не наделен правом обращения в суд с заявлением о признании должника банкротом.

В связи с этим все чаще встает вопрос о возможности внеконкурсного оспаривания сделок должника, заключенных с целью причинения вреда кредитору.

В настоящее время гражданское законодательство России не содержит такого самостоятельного основания недействительности сделки, как заключение сделки с целью причинения вреда кредиторам.

Однако отсутствие прямой позитивной нормы не означает отсутствия возможности внеконкурсного оспаривания. За последнее десятилетие суды неоднократно принимали и рассматривали по существу иски кредиторов, направленные на внеконкурсное оспаривание сделок должников, используя в качестве правового основания иска общие нормы о недопустимости осуществления гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, закрепленные в пункте 1 статьи 10 Гражданского кодекса РФ.

Наибольшее развитие применение внеконкурсного оспаривания получило в системе судов общей юрисдикции, что было связано с отсутствием вплоть до 1 октября 2015 года института банкротства граждан и, следовательно, объективной невозможностью альтернативного, конкурсного, оспаривания соответствующих сделок.

Анализируя практику внеконкурсного оспаривания можно сделать вывод, что для квалификации сделки как совершенной с целью причинения вреда кредиторам в дело должны быть представлены доказательства того, что совершая сделку, обе стороны осознавали противоправность сделки. При этом в отношении должника кредитору надлежит доказать, что должник при совершении сделки имел своей целью причинить вред кредитору, а в отношении контрагента должника необходимо доказать, что контрагент знал об указанной цели должника к моменту совершения сделки.

Безусловно, доказывать указанные обстоятельства в случае отсутствия явной аффилированности сторон сделки затруднительно. Аффилированность контрагента позволяет презюмировать его осведомленность о цели совершения сделки и перенести на него бремя доказывания обратного.

Сделки с неравноценным встречным исполнением, а также сделки с преимущественным удовлетворением требований одного кредитора в ущерб другому в соответствии со сложившейся судебной практикой оспариваются исключительно в рамках дела о банкротстве, что, безусловно, отвечает принципу сохранения баланса интересов участников гражданского оборота.

Арбитражные суды в настоящее время применяют внеконкурсное оспаривание крайне редко. Некоторое распространение применение данного института получило при оспаривании сделок по выводу активов по искам бывших участников юридического лица, имеющих неудовлетворенное право требования к должнику о взыскании действительной стоимости доли (Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 24.02.2016 № Ф06-5650/16 по делу № А12-20196/2015, Постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 05.12.2015 № 12АП-11772/15, Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 06.12.2013 по делу № А56-7845/2013). При этом суды отмечают, что право вышедшего из состава общества участника на судебную защиту путем оспаривания сделок по отчуждению имущества, совершенных обществом, вытекает из специфического характера отношений, возникающих между обществом и бывшим участником по поводу выплаты последнему соответствующей доли имущества общества, что соответствует общему конституционному праву на судебную защиту прав и законных интересов.

Говоря о внеконкурсном оспаривании, многие часто ссылаются на правовую позицию Высшего арбитражного суда РФ, изложенную в пункте 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 "Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации" и отмечают, что именно этот судебный обзор закрепил вывод о возможности признания сделки недействительной по иску кредитора на основании статей 10 и ГК РФ, если сделка совершена с целью сокрытия имущества общества от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов. Однако следует учитывать, что информационное письмо ВАС РФ № 127 от 25.11.2008 вышло до принятия Федерального закона от 28.04.2009 № 73-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации", которым была введена в действие глава III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». В этой связи нельзя утверждать, что суды в вопросах внеконкурсного оспаривания имеют надежный ориентир в виде указанного информационного письма.

Напротив, недавнее Определение Верховного суда от 07.04.2017 по делу № 309-ЭС14-923 поставило под сомнение саму возможность обращения кредиторов с исками об оспаривании сделок должника за рамками дела о банкротстве. В частности, Верховный суд РФ, отказывая кредитору во внеконкурсном оспаривании, помимо прочего отмечает, что по российскому законодательству совершенные в нарушение интересов кредиторов сделки должника оспариваются путем предъявления требований в деле о банкротстве; лица, имеющие право оспорить сделки должника и основания недействительности сделок, определены Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве)».

Таким образом, современная арбитражная практика не содержит однозначного вывода о принципиальной возможности обращения кредитора с исками к должнику в порядке внеконкурсного оспаривания.

Приведенная выше положительная практика Коллегии по гражданским делам Верховного суда РФ также касается лишь сделок, совершенных в период до введения института банкротства граждан. Перспективы подобных исков после введения банкротства граждан пока не известны.

Вопрос адекватной судебной защиты прав кредитора в условиях существующих правовых норм остается открытым.

Одной из основных целей банкротства как юридических, так и физических лиц является удовлетворение большего количества требований кредиторов. К сожалению, как показывает практика, это сделать достаточно тяжело. Трудности возникают не только из-за того, что должник уже находится на грани банкротства и у него реально нет никакого имущества. Зачастую сложности возникают из-за соглашений, которые напрямую связаны с распродажей имеющегося имущества, выводом денежной массы, растратой последних активов и т.д.

Говоря об оспаривании сделок организации, находящейся в процедуре банкротства, стоит отметить, что существует две группы оснований для оспаривания данных сделок – общие «внеконкурсные» основания и специальные основания, предусмотренные законом о несостоятельности.

a. Внеконкурсное оспаривание.

Институт внеконкурсного оспаривания сделок, направленных на вывод активов должника, не получил законодательного урегулирования. Однако суды реализуют его путем признания сделок недействительными на основании ст. 10, 168, 170 ГК РФ как совершенных с нарушением запрета злоупотребления правом.

Чтобы признать сделку должника недействительной по данным основаниям, истцу необходимо представить веские доказательства злоупотребления правом должником при совершении сделки. Для признания факта злоупотребления правом при заключении сделки суд должен установить наличие умысла у обоих участников сделки, их сознательное, целенаправленное поведение, направленное на причинение вреда иным лицам. Так, при вынесении решений суды указывают, что злоупотребление правом должно носить явный и очевидный характер, при котором не остается сомнений в истинной цели совершения сделки (постановление АС Московского округа от 16.01.2015 по делу № А40-44442/2014, определение Московского городского суда от 29.01.2015 № 4г/8-509, апелляционные определения Пермского краевого суда от 13.04.2015 по делу № 33-3640, от 13.04.2015 по делу № 33-3639).

Чтобы квалифицировать спорную сделку в качестве недействительной, совершенной с намерением причинить вред другому лицу, суду необходимо установить обстоятельства, неопровержимо свидетельствующие о злоупотреблении правом со стороны контрагента, выразившегося в заключении спорной сделки (постановление 17ААС от 28.10.2014 по делу № А60-4835/2014, решение Кировского районного суда г. Екатеринбурга от 26.02.2016 по делу № 2-592/16).

Знаковым является определение Верховного суда РФ от 01.12.2015 № 4-КГ15-54 (рассматривалась ситуация, при которой должник в период исполнительного производства подарил жене имущество, имея обязательство по уплате денежных средств перед кредиторами). Верховный суд квалифицировал сделки, направленные на выведение имущества из обладания должника во вред кредиторам, как злоупотребление правом. При этом суд указал, что для установления наличия или отсутствия злоупотребления участниками гражданско-правовых отношений своими правами при совершении сделок необходимо исследовать и оценить конкретные действия и поведение этих лиц с позиции возможных негативных последствий для этих отношений, для прав и законных интересов иных граждан и юридических лиц.

Исходя из этого, Верховный суд сделал вывод, что при решении вопроса о признании сделки недействительной по причине злоупотребления правом необходимо установить:

1) наличие или отсутствие цели совершения сделки, отличной от цели, обычно преследуемой при совершении соответствующего вида сделок;

2) наличие или отсутствие действий сторон по сделке, превышающих пределы осуществления правомочий, установленных гражданским правом;

3) наличие или отсутствие негативных правовых последствий для участников сделки, для прав и законных интересов иных граждан и юридических лиц. При этом Верховный суд РФ конкретизирует, что одной из форм негативных последствий является материальный вред, под которым понимается всякое умаление материального блага. Сюда могут быть включены уменьшение или утрата дохода, необходимость новых расходов. В частности, злоупотребление правом может выражаться в отчуждении имущества с целью предотвращения возможного обращения на него взыскания;

4) наличие или отсутствие у сторон по сделке иных обязательств, исполнению которых совершение сделки создает или создаст в будущем препятствия.

В судебной практике имеются примеры положительных судебных актов по делам об оспаривании сделок, направленных на вывод имущества должника. Вместе с тем необходимо отметить, что в данных судебных актах обстоятельства довольно явно свидетельствуют о злоупотреблении и реальной цели должника, направленной на вывод имущества из обладания с намерением причинить вред кредитору (наличие непогашенной задолженности, возбужденного исполнительного производства, отчуждение имущества по безвозмездным сделкам, наличие родственных отношений между сторонами сделки). Однако не во всех случаях ситуация столь прозрачна. Должник может вывести имущество незадолго до наступления срока платежа, нередко должник передает имущество лицам, формально с ним не связанным, а договоры об отчуждении имущества предполагают формальную, но не фактическую возмездность (например, расчеты с отсрочкой платежа).

Оспаривание сделок должника, направленных на сокрытие имущества, как правило, всегда связано с нарушением прав третьих лиц (кредиторов). Поэтому такая сделка в силу прямого указания п. 2 ст. 168 ГК РФ должна квалифицироваться как ничтожная.

Исходя из системного толкования п. 1 ст. 1, п. 3 ст. 166 и п. 2 ст. 168 ГК РФ, иск лица, не являющегося стороной ничтожной сделки, о применении последствий ее недействительности может также быть удовлетворен, если гражданское законодательство не устанавливает иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки (п. 78 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"). При этом в исковом заявлении такого лица должно быть указано право (законный интерес), защита которого будет обеспечена в результате возврата каждой из сторон всего полученного по сделке.

В судебной практике встречаются дела, в которых суды, руководствуясь указанными разъяснениями Постановления № 25, признают за кредитором право предъявить требования о применении последствий недействительности ничтожной сделки. Так, суд удовлетворил иск банка о применении последствий недействительности ничтожной сделки по отчуждению имущества поручителем по кредитному обязательству. Суд счел, что сделка была направлена на уменьшение активов с целью избежать обращения взыскания на спорное имущество (постановление АС Западно-Сибирского округа от 07.12.2015 по делу № А27-24126/2014).

Подводя итог проведенному анализу по вопросу внеконкурсного оспаривания сделок должника можно сказать следующее:

Кредитор может оспорить сделку должника-банкрота по общим основаниям (со ссылкой на ст. 10, 168 ГК), однако доказывание по таким делам является затруднительным, т.к. необходимо чтобы злоупотребление правом должно носило явный и очевидный характер, при котором не оставалось бы сомнений в истинной цели совершения оспариваемой сделки.

b. Оспаривание по «банкротным» основаниям.

Законом о несостоятельности предусмотрено две категории оснований для оспаривания сделок должника – подозрительные сделки и сделки с предпочтением.

Подозрительные сделки:

- сделка с неравноценным встречным исполнением

Сделка, которую можно оспорить по этому основанию, должна быть заключена после принятия судом заявления о банкротстве либо в течение одного года до этого.

Оспорить можно только сделки со встречным исполнением, при этом не обязательно, чтобы сделка уже была исполнена обеими или одной из сторон (п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63).

В ходе оспаривания необходимо будет доказать неравноценность встречного представления, в частности, что цена или иные условия сделки существенно отличаются в худшую сторону для должника от аналогичных сделок. Например, что рыночная стоимость переданного должником товара существенно превышает полученную за него сумму. Сравнивая условия сделки с аналогичными, суд будет учитывать не только сделки должника, но и те, которые совершаются иными участниками оборота.

- сделка, причинившая имущественный вред кредиторам

По этому основанию можно оспорить сделку, которая заключена после принятия судом заявления о банкротстве либо за три года до этого (п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве). О причинении имущественного вреда можно говорить, если (п. 5 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63):

Уменьшены стоимость или размер имущества должника;

Увеличен размер имущественных требований к должнику;

Наступили иные последствия, которые привели или могут привести к полной или частичной утрате возможности кредиторов получить удовлетворение своих требований.

Оспаривая сделку по этому основанию, необходимо доказать в совокупности, что:

1) у должника была цель причинить вред имущественным правам кредиторов и она достигнута. Чтобы это доказать, необходимо наличие одновременно двух условий (п. 6 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63):

На момент совершения сделки должник отвечал признакам неплатежеспособности или недостаточности имущества;

Имеется одно из обстоятельств, предусмотренных абз. 2 - 5 п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

2) контрагент должника знал или должен был знать об этой цели в момент совершения сделки. Предполагается, что контрагент знал о недобросовестной цели сделки, если он:

Является заинтересованным лицом;

Знал или должен был знать об ущемлении интересов кредиторов;

Ему были известны признаки неплатежеспособности или недостаточности имущества должника.

Сделки с предпочтением:

По предпочтительности можно требовать признания сделки недействительной, если в результате ее совершения одному из кредиторов оказано предпочтение, например в лучшую сторону изменилась его очередность в реестре требований (ст. 61.3 Закона о банкротстве).

По этому основанию можно признать недействительными сделки, заключенные в период от полугода до одного месяца до принятия судом заявления о банкротстве и после, если в результате их совершения одному из кредиторов будет оказано предпочтение перед другими в отношении удовлетворения их требований.

Например, общество, в отношении которого возбуждено дело о банкротстве, с одним из кредиторов произвело зачет реестровых обязательств. Суд признал зачет недействительным как сделку с предпочтением, поскольку у общества была задолженность и перед другими кредиторами (Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 12.09.2017 N Ф01-3382/2017). Оспорить сделку, совершенную не ранее чем за шесть месяцев и не позднее чем за один месяц до принятия заявления, можно, если:

Она направлена на обеспечение исполнения обязательства должника или третьего лица перед отдельным кредитором, возникшего до ее совершения (абз. 2 п. 1 ст. 61.3 Закона о банкротстве);

Она привела или может привести к изменению очередности удовлетворения требований кредитора по обязательствам, возникшим до ее совершения (абз. 3 п. 1 ст. 61.3 Закона о банкротстве);

Кредитор или иное лицо, в отношении которого совершена сделка, знал о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества либо об обстоятельствах, которые об этом свидетельствуют (п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве). Остальные сделки, указанные в абз. 4, 5 п. 1 ст. 61.3 Закона о банкротстве и совершенные с предпочтением, можно оспорить, если они совершены после принятия судом заявления или в течение одного месяца до этого. Устанавливать недобросовестность контрагента должника в данном случае не нужно (п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63). Список сделок, которые можно оспаривать по этому основанию, открытый. Предпочтение может иметь место и в иных случаях (п. 10 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63).

Успешность прохождение законопроектом № 711269-6 «О внесении изменений в Федеральный Закон «Об исполнительном производстве» (добавляется новая глава 17.1 «Оспаривание сделок должника») всех стадий законотворческого процесса поставила бы нас перед фактом того, что в российском праве мог появится так называемый Паулианов иск (actio Pauliana) 1 , известный древнеримскому праву.

В пояснительной записке разъяснено, что законопроект направлен на «закрепление возможности взыскателя (кредитора) в исполнительном производстве требовать признания недействительными сделок должника (в пределах установленных сроков исковой давности), и возврата ранее отчужденного должником имущества и/или денежных средств».

Проблема, на решение которой нацелен законопроект, серьезная, так как мизерное количество исполнительных производств оканчиваются в связи с полным исполнением требования кредитора. Действительно, механизм исполнительного производства зачастую сталкивается с действиями должника, которые свидетельствуют о подготовке такового к процедуре банкротства. Но взыскатель и пристав-исполнитель имеют в арсенале средства, которые могут сработать при наличии одновременно двух фактов:

их сверхоперативном применении;
и медлительности должника.

Приставы не балуют взыскателей первым, а во втором отказывают предусмотрительные должники, которые имеют не менее 3 месяцев для подготовки к исполнительному производству (с даты принятия иска к рассмотрению).

Едва ли предлагаемые положения в законопроекте могут в полной мере решить задачу компенсации недостающих инструментов реализации гражданских прав кредитора (взыскателя) без несоразмерного и неоправданного ущемления правового положения должника.

Предлагается дать возможность оспаривать после возбуждения исполнительного производства нижеследующие сделки должника:

неравноценное встречное исполнение обязательств другой стороной сделки, в том числе в случае, если цена этой сделки и (или) иные условия существенно в худшую для должника сторону отличаются от цены и (или) иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки (подозрительная сделка, п. 1 ст. 121.2 Закона об исполнительном производстве);
совершенной сделкой был причинен вред имущественным правам взыскателя и если другая сторона сделки знала об указанной цели должника к моменту совершения сделки (подозрительная сделка, п. 2 ст. 121.2 Закона об исполнительном производстве);
сделка влечет или может повлечь за собой оказание предпочтения кредитору перед взыскателем (ст. 121.3 Закона об исполнительном производстве).

Хотя причины, обуславливающие как конкурсное оспаривание, так и внеконкурсное, имеют в основе недобросовестность должника и намерение причинить вред кредиторам посредством совершения гражданско-правовых сделок. Предлагаемые параллели с законодательством о банкротстве настолько очевидны и прямолинейны, что позволяют заранее усомниться в практическом применении переносимых норм в рамках исполнительного производства.

Так, статус судебного пристава-исполнителя во многом совпадает при оспаривании сделок со статусом арбитражного управляющего. Именно пристав будет осуществлять мероприятия по выявлению подозрительных сделок и их оспариванию в суде.

Но судебный пристав-исполнитель остается должностным лицом, тогда как арбитражный управляющий является согласно ст. 20 Федерального Закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве) субъектом профессиональной деятельности. В этой связи судебный пристав-исполнитель не является заинтересованным лицом (он не получает вознаграждение за оспаривание сделок, реальное взыскание), не имеет никаких инструментов для получения информации о сделках должника. Все это делает роль пристава в процессе оспаривания сделок по рассматриваемому законопроекту неотличимой от существующей ныне, а следовательно с большой долей вероятности можно предположить, что на практике пристав этим заниматься не будет.

В этом ключе идея предоставить право на оспаривание сделок не только приставу исполнителю, но и кредитору представляется полезной, в то врем как предоставление такого права - должнику весьма неоднозначно.

Сложно найти серьезное рациональное обоснование предоставления такого права должнику. Должник едва ли может быть реальным субъектом воли в данном процессе. Если обязательство исполнено, и у иных кредиторов нет возражений относительно совершенной сделки, то нет и законного интереса должника. Если же кредитор считает, что его права нарушены, то именно он должен реализовывать право на оспаривание (или, гипотетически, пристав-исполнитель). Оспаривание сделок должником, а также кредитором, в пользу которого совершено обязательство по основаниям, предусмотренным рассматриваемым законопроектом, допускать нельзя, так как единственной целью подобного рода оспариваний станет одна из форм злоупотребления правом, что, конечно, противоречит самому существу Паулианова иска.

Калькирование института оспаривания сделок из законодательства о банкротстве привело к тому, что положения о сроках оспаривания сделок также перетекли в законопроект без необходимых адаптаций.

Предлагается отсчитывать срок для оспаривания сделок от даты возбуждения исполнительного производства (для подозрительных сделок - три года до даты возбуждения исполнительного производства, для сделок, с предпочтением и причиняющих вред кредиторам - один год).

При установлении срока, в который совершены сделки, подлежащие оспариванию, необходимо найти баланс между эффективностью и недопущения возможности доведения добросовестных должников до банкротства путем чрезмерной активности кредиторов.

В этом смысле важным положением законопроекта является установление обязанности возбудить исполнительное производство. С одной стороны это даст возможность защитить права всех взыскателей (путем объединения их производств в сводное), а с другой будет последним предупреждением для должника. Добавить к тексту законопроекта можно было бы условие о том, что не подлежат оспариванию сделки в период, установленный судебным приставом для добровольного исполнения должником своих обязательств.

Также было бы правильным обусловить право на оспаривание сделок совершением в рамках исполнительного производства мероприятий по обращению взыскания на имущество должника. Попытка обращения взыскания на расчетные счета должника, недвижимое имущество, а также транспортные средства (при выявлении таковых) должна быть признана обязательной для обращения в суд с заявлением об оспаривании сделок.

В случае, если взыскатель поторопился, суд оставляет такое заявление без рассмотрения. После принятия в рамках исполнительного производства мер по поиску и обращению взыскания на имущество, кредитор вправе будет снова обратиться с заявлением на тех же основаниях.

Возвращаясь к определению непосредственно периода, в который совершаются сделки, которые могут быть оспорены, необходимо определить начальную дату, от которой соответствующий срок исчисляется. Предложенная законопроектом идея отталкиваться от даты возбуждения исполнительного производства формально определяется, но лишена смысла.

Как правило, если должник задумывается о выводе имущества, то это возникает либо с момента направления иска в суд, либо после вступления решения в законную силу.

Представляется, что могут оспариваться подозрительные сделки, совершенные с момента допущения просрочки по обязательству, а иные, предусмотренные законопроектом, с момента обращения кредитора в суд.

Предлагаемые сроки ограничены, но они позволят сохранить стабильность гражданского оборота и ограничат возможности кредитора по оспариванию сделок, которые были совершены еще до появления самого обязательства.

Сделки, совершенные в период после вступления в законную силу решения суда и не относящиеся к обычной хозяйственной деятельности должника, подлежат оспариванию по еще более упрощенному порядку (бремя доказывания экономической целесообразности, наличие реального встречного представления должны доказываться должником). Более того, должник должен сообщать о всех сделках совершенных в этот период. Установленный в суде факт сокрытия сделки в указанный период влечет за собой признание такой сделки недействительной. Узнать о соответствующей сделке можно было бы путем получения информации из банка должника о движении денежных средств по счетам за указанный период.

Возрастание вероятности совершения должником сделок, направленных на вывод активов, обуславливает дифференцирование бремени доказывания, лежащего на стороне кредитора и применения предлагаемых законопроектом презумпций.

Регулирование сделок с предпочтением в законопроекте отличается от существующего в Законе о банкротстве. СКопировано только одно основание для признания сделки недействительной - обеспечение обязательства до совершения сделки, но отсутствуют три других сделки: с изменением очередности удовлетворения, с удовлетворением несозревшего требования, с нарушением порядка очередности, установленной законом.

Такое исключение не является обоснованным, так как Закон об исполнительном производстве также содержит норму, устанавливающую очередность исполнения.

Сама формулировка абз. 3 п. 1 ст. 121.3 в законопроекте весьма отдаленно связана с предпочтением какому-либо кредитору. Тем более, что в указанной статье не упоминается установленная ст. 112 Закона об исполнительном производстве очередность удовлетворения требований кредиторов в случае недостаточности взысканных средств должника. Она отличается от очередности, установленной Законом о банкротстве, и не совсем очевидно, необходимо ли квалифицировать нарушение очередности ст. 112 Закона об исполнительном производстве как элемент сделки с предпочтением. Как видится, такое развитие лишь усугубит положение, так как даст широкое поле для злоупотреблений, поскольку в ходе исполнительного производства у должника остается право совершать платежи самостоятельно. Иное означало бы существенное вторжение в экономическую деятельность хозяйствующих субъектов, что уместно именно в процедурах банкротства, а не в исполнительном производстве. Вероятно, что в связи с этим, разумным будет исключить сделки с предпочтением из перечня оспоримых сделок в рамках внеконкурсного оспаривания.

Законопроект же, наоборот, предлагает подойти к видам оспариваемых сделок расширительно. Предусмотрено введение сделки, повлекшей невозможность погашения исполнительных документов в исполнительном производстве вследствие существенного изменения платежеспособности.

Авторы таким образом избегают применения состояния «неплатежеспособности», как признака банкротства. Безусловно, было бы неверным определять уже в ходе исполнительного производства платежеспособен должник или нет, поскольку данная прерогатива должна остаться за судом, рассматривающим дело о банкротстве.

Можно предположить, что речь идет о совершении каких-либо значительных платежей в пользу третьих лиц, например, за коммунальные или иные текущие услуги, авансовую арендную плату, комиссии. Предложенный критерий является размытым, неопределенным. Отмежевать такую сделку от видов сделок, предлагаемых в законопроекте ранее невозможно, так как если таковая причинила ущерб, то она имеет в себе уже обозначенный ранее дефект.

Другим немаловажным вопросом предложенной модели внеконкурсного оспаривания являются последствия признания сделки недействительной.

В качестве последствия признания недействительной законопроектом предлагается закрепить одностороннюю реституцию. То есть, только должнику возвращается переданное им по сделке, а полученное по сделке должник оставляет себе.

При этом, сторона по сделке приобретает право требования к должнику, которое подлежит удовлетворению в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации. Таким образом, чтобы реализовать свое право по отношению к должнику, такая сторона должна будет обратиться в суд. Длительный период, в который такая сторона будет добиваться защиты права существенно ущемляет ее права. Предпочтительнее предусмотреть включение порядка, согласно которому сторона по оспоренной сделке на основе акта, признающего сделку недействительной, становилась участником сводного исполнительного производства.

Техническим, но определенно важным, недостатком законопроекта представляется факт того, что в случае удовлетворения решением суда заявления о признании сделки недействительной такая сделка признается ничтожной. Это противоречит существу оспаривания сделок. Ведь сделки, оспоренные на основании Закона о банкротстве, признаются оспоримыми. Закон об исполнительном производстве, не должен предусматривать ничтожность недобросовестных сделок. Это противоречит логике реформированного ГК РФ, которым условия признания сделок недействительными были либерализованы, уменьшив число сделок, признаваемых ничтожными.

Говоря о последствиях признания сделки недействительной, неизбежно встает вопрос о том, каким образом внеконкурсное оспаривание будет соотноситься с конкурсным оспариванием, поскольку данный аспект не урегулирован законопроектом. Следует предусмотреть, что производство по заявлению о признании сделки должника недействительной может быть приостановлено и впоследствии объединено с делом о банкротстве. Также арбитражный управляющий должен получить право поддержать имеющееся заявление об оспаривании.

Также необходимо разрешить возможную коллизию касательно преюдициальности решения по заявлению кредитора или пристава для дела о банкротстве.

Необходимо отметить, что такое нововведение является важным, но не безрисковым инструментом, который усилит правовую и экономическую позицию кредиторов в борьбе с недобросовестными должниками. Безусловно, текущая редакция законопроекта является в некоторой степени недоработанной и требующей значительных поправок. Тем не менее, такой механизм окажет скорее положительное влияние на взаимоотношения между кредиторами и должниками, так как конкурсное оспаривание сделок, которое сохраняет свою силу, будут дополнено «младшим братом», с помощью которого кредиторы смогут на раннем этапе препятствовать умышленному отчуждению имущества, не ожидая открытия конкурсного производства.

Кроме того, такой законопроект в значительной степени может простимулировать должников исполнять взятые обязательства и повысит статистику исполнения судебных актов. В то же время при обсуждении данного законопроекта необходимо не только детально доработать сам механизм внеконкурсного оспаривания, но также и привести его в гармонию с оспариванием в рамках процедур банкротства, а также усовершенствовать процедуры исполнительного производства, расширив использование сводного исполнительного производства, базы данных, повысив ответственность судебных приставов и старших судебных приставов, чтобы процесс инициирования внеконкурсного оспаривания и его ведения не был способом незаконного вмешательства в бизнес компаний и схемой сговора между приставом и недобросовестным кредитором.

Резюмируя сказанное, признаем, что законопроект, в переданном на рассмотрение в Государственную Думу РФ виде, не должен был пройти первого чтения (чего он и не сделал, получив отрицательное заключение как Комитета Государственной думы РФ по конституционному законодательству и государственному строительству, так и Комитета Государственной думы РФ по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству).

Несмотря на то, что институт внеконкурсного оспаривания сделок должника является в определенной степени востребованным институтом законодательства, его проработка должна учитывать не только опыт оспаривания сделок в рамках процедуры банкротства, но и очевидные особенности, связанные с качественно отличающимся статусом должника и характером правоотношений, связывающих понуждающего кредитора и уклоняющегося должника.

Среди основных принципиальных вопросов, которые подлежат дополнительной проработке:

получение информации о сделках должника;
периода времени, в который совершены сделки, подлежащие оспариванию;
категорий оспариваемых сделок;
последствия оспаривания сделок (права стороны по оспоренной сделке).

______
1 См. Л. Ж. де Морандьер. Гражданское право Франции, том 2 // Издательство иностранной литературы, М., 1960, с. 504.